Неточные совпадения
Несколько раз он повторял слова: «служил сколько было
сил, верой и правдой,
ценю и благодарю», и вдруг остановился от душивших его слез и вышел из залы.
— «Русская интеллигенция не любит богатства». Ух ты! Слыхал? А может, не любит, как лиса виноград? «Она не
ценит, прежде всего, богатства духовного, культуры, той идеальной
силы и творческой деятельности человеческого духа, которая влечет его к овладению миром и очеловечению человека, к обогащению своей жизни ценностями науки, искусства, религии…» Ага, религия? — «и морали». — Ну, конечно, и морали. Для укрощения строптивых. Ах, черти…
Его и влекла и отталкивала от них центробежная
сила: его тянуло к Леонтью, которого он
ценил и любил, но лишь только он приходил к нему, его уже толкало вон.
«Нет, это не ограниченность в Тушине, — решал Райский, — это — красота души, ясная, великая! Это само благодушие природы, ее лучшие
силы, положенные прямо в готовые прочные формы. Заслуга человека тут — почувствовать и удержать в себе эту красоту природной простоты и уметь достойно носить ее, то есть
ценить ее, верить в нее, быть искренним, понимать прелесть правды и жить ею — следовательно, ни больше, ни меньше, как иметь сердце и дорожить этой
силой, если не выше
силы ума, то хоть наравне с нею.
Тут лишь пробовали их
силу,
ценили качества и готовили к настоящим сражениям.
«Люди были, как животные. Они перестали быть животными, когда мужчина стал
ценить в женщине красоту. Но женщина слабее мужчины
силою; а мужчина был груб. Все тогда решалось
силою. Мужчина присвоил себе женщину, красоту которой стал
ценить. Она стала собственностью его, вещью его. Это царство Астарты.
Но беда была в том, что люди ренессанса, в пылу борьбы, из естественной реакции против устаревшего миросозерцания, часто недостаточно
оценивали ту социальную правду, которая была в левой интеллигенции и которая оставалась в
силе.
— Жаль, не было тебя! — сказал Павел Андрею, который хмуро смотрел в свой стакан чая, сидя у стола. — Вот посмотрел бы ты на игру сердца, — ты все о сердце говоришь! Тут Рыбин таких паров нагнал, — опрокинул меня, задавил!.. Я ему и возражать но мог. Сколько в нем недоверия к людям, и как он их дешево
ценит! Верно говорит мать — страшную
силу несет в себе этот человек!..
— «Давно мы не приступали к нашему фельетону с таким удовольствием, как делаем это в настоящем случае, и удовольствие это, признаемся, в нас возбуждено не переводными стихотворениями с венгерского, в которых, между прочим, попадаются рифмы вроде «фимиам с вам»; не повестью госпожи Д…, которая хотя и принадлежит легкому дамскому перу, но отличается такою тяжеловесностью, что мы еще не встречали ни одного человека, у которого достало бы
силы дочитать ее до конца; наконец, не учеными изысканиями г. Сладкопевцова «О римских когортах», от которых чувствовать удовольствие и
оценить их по достоинству предоставляем специалистам; нас же, напротив, неприятно поразили в них опечатки, попадающиеся на каждой странице и дающие нам право обвинить автора за небрежность в издании своих сочинений (в незнании грамматики мы не смеем его подозревать, хотя имеем на то некоторое право)…»
Стало быть, многосторонне понимал борьбу; не с медведями только и не на одних дуэлях
ценил в себе стойкость и
силу характера.
Одним словом, было видно человека прямого, но неловкого и неполитичного, от избытка гуманных чувств и излишней, может быть, щекотливости, главное, человека недалекого, как тотчас же с чрезвычайною тонкостью
оценил фон Лембке и как давно уже об нем полагал, особенно когда в последнюю неделю, один в кабинете, по ночам особенно, ругал его изо всех
сил про себя за необъяснимые успехи у Юлии Михайловны.
Наша правдивая история близится к концу. Через некоторое время, когда Матвей несколько узнал язык, он перешел работать на ферму к дюжему немцу, который, сам страшный силач,
ценил и в Матвее его
силу. Здесь Матвей ознакомился с машинами, и уже на следующую весну Нилов, перед своим отъездом, пристроил его в еврейской колонии инструктором. Сам Нилов уехал, обещав написать Матвею после приезда.
Бутлер, охотник до лошадей, тотчас же
оценил бодрую
силу первой лошади и остановился, чтобы узнать, кто были эти люди.
И все единицы должны друг ко другу плотно стоять, и чтобы единица знала, что она не просто палочка с крючком, а есть в ней живая
сила, тогда и нолики её
оценят.
Я искренно люблю Дмитрия; но иногда душа требует чего-то другого, чего я не нахожу в нем, — он так кроток, так нежен, что я готова раскрыть ему всякую мечту, всякую детскую мысль, пробегающую по душе; он все
оценит, он не улыбнется с насмешкой, не оскорбит холодным словом или ученым замечанием, но это не все: бывают совсем иные требования, душа ищет
силы, отвагу мысли; отчего у Дмитрия нет этой потребности добиваться до истины, мучиться мыслию?
Вышел священник и, склонив голову немного вниз, начал возглашать: «Господи, владыко живота моего!» Бегушев очень любил эту молитву, как одно из глубочайших лирических движений души человеческой, и сверх того высоко
ценил ее по
силе слова, в котором вылилось это движение; но когда он наклонился вместе с другими в землю, то подняться затруднился, и уж Маремьяша подбежала и помогла ему; красен он при этом сделался как рак и, не решившись повторять более поклона, опять сел на стул.
И молодое лицо его с черными усиками — подбородок он брил — было спокойное, и красивые глаза смотрели спокойно, почти не мигая, и походка у него была легкая, какая-то незаметная: точно и не идет, а всех обгоняет; и только всмотревшись пристально, можно было
оценить точность,
силу, быстроту и своеобразную ритмичность всех его плавных движений, на вид спокойных и чуть ли не ленивых.
Радовалась саду и Елена Петровна, но не умела по возрасту
оценить его тайную
силу и думала главным образом о пользе для здоровья детей; для души же ихней своими руками захотела создать красоту, которой так больно не хватало в прежней жизни с генералом.
Мы не хотим и знать о них; мы
ценим только человеческую
силу,
ценим только человека.
Изумруд и кобыла одновременно поглядели на него, и оба мгновенно
оценили в нем рысака необыкновенной
силы, быстроты и выносливости, но страшно упрямого, злого, самолюбивого и обидчивого.
Все эти люди — матросы разных наций, рыбаки, кочегары, веселые юнги, портовые воры, машинисты, рабочие, лодочники, грузчики, водолазы, контрабандисты, — все они были молоды, здоровы и пропитаны крепким запахом моря и рыбы, знали тяжесть труда, любили прелесть и ужас ежедневного риска,
ценили выше всего
силу, молодечество, задор и хлесткость крепкого слова, а на суше предавались с диким наслаждением разгулу, пьянству и дракам.
Первый раз в Христине увидал я человека, который не носит страха в своей душе и готов бороться за себя всей
силой. Но тогда не
оценил этой черты по великой цене её.
Загоскину не нужно было творчества; он черпал из себя, из своей собственной духовной природы, и подобно Мирошеву не знал, что он сделал и даже не
оценил после: он признавался мне, что этот его роман немножко скучноват, что он писал его так, чтобы потешить себя описанием жизни самого простого человека; но я думаю, что нигде не проявлялся с такой
силою талант его, как в этом простом описании жизни простого человека.
Везде его
ценили за его трудолюбие, ловкость и
силу в работе, главное — за добрый, приятный характер; но нигде он не уживался, потому что раза два в год, а то и чаще, запивал, и тогда, кроме того что пропивал всё с себя, становился еще буен и придирчив.
Между родителями решено было так: Варвара Михайловна скажет Ардальону Семенычу, что Наташа знает об его намерении, а потому по своей неопытности, несветскости (которую Шатов
ценил очень высоко) и по своей застенчивости она не в
силах будет скрыть своего смущения при встрече с ним, как с человеком, ищущим ее руки, и что потому он увидит большую перемену в ее обращении.
И, как рабы, они не могут понять и
оценить чужой
силы, не
силы их господина.
Я противопоставляю два различных мироощущения, два навыка мысли, две души. Основная сущность их — одинакова, — стремление к добру, красоте жизни, к свободе духа. Но по
силе целого ряда сложных причин большинство человечества еще не изжило древнего страха перед тайнами природы, не возвысилось до уверенности в
силе своей воли, не чувствует себя владыкой своей планеты и не
оценило сущности деяния как начала всех начал.
У них нет предприимчивости, потому что они постоянно опасаются взяться за что-нибудь выше своих
сил; они сторонятся от управления всяким делом, боясь, чтобы своим влиянием не стеснить других; они не хотят даже правильно
оценить результатов своей деятельности, из опасения поставить себя слишком высоко и заслонить чью-нибудь чужую заслугу.
В иных естественная логика и привычка к деятельности берут верх: они рассматривают практические взгляды со всех сторон и
оценивают их очень верно: они не падают пред
силою обстоятельств, не опускаются до злобного фразерства и цинической лени — с досады, что ничего великого сделать нельзя, а до конца идут против враждебной
силы, и если не успеют ее покорить, то падают, звуком самого падения созывая на труп свой новых самоотверженных деятелей.
Везде, на каждом шагу, приходится быть актером; особенно это необходимо потому, что болезнь излечивается не только лекарствами и назначениями, но и душою самого больного; его бодрая и верящая душа — громадная
сила в борьбе с болезнью, и нельзя достаточно высоко
оценить эту
силу; меня первое время удивляло, насколько успешнее оказывается мое лечение по отношению к постоянным моим пациентам, горячо верящим в меня и посылающим за мною с другого конца города, чем по отношению к пациентам, обращающимся ко мне в первый раз; я видел в этом довольно комичную игру случая; постепенно только я убедился, что это вовсе не случайность, что мне, действительно, могучую поддержку оказывает завоеванная мною вера, удивительно поднимающая энергию больного и его окружающих.
Всё наше преимущество заключается в нашей способности мыслить. Мысль наша возвышает нас над остальным миром. Будем же
ценить и поддерживать нашу
силу мысли, и она осветит нам всю нашу жизнь, укажет нам, в чем добро, в чем зло.
Т. 5. С. 296).], и в то же время оно притязает на объективность и общезначимость своих оценок, что и приводит Канта к постановке вопроса: «как возможны синтетические суждения a priori в области эстетики?» Художественный вкус поэтому становится у Канта «Vermögen» [Способность, возможность,
сила (нем.).] и рассматривается как аналогичная разуму способность a priori
оценивать сообщаемость (Muttheilbarkeit) чувств, которые связаны с данным представлением (без посредства понятия) (160) [«Вкус можно было бы даже определить как способность суждения о том, чему наше чувство придает всеобщую сообщаемостъ без посредства понятия» (Кант И. Соч...
Помню только, как мы с участливостью осматривали большие, крытые троечные телеги, в которых нам надлежало ехать; садились в них, вылезали и снова садились; делили между собою места; осматривали лошадей,
ценили их, определяли их достоинство,
силу и характер; потом отправились с своими будущими возницами в какой-то грязненький трактир, где пили чай и водку.
Социализм же заключает в себе элемент пессимистический, социализм не хочет возлагаться на свободную игру
сил в социально-экономической жизни, он пессимистически
оценивает последствия свободы в хозяйственной жизни.
Она не могла, конечно, не чувствовать таланта, ума Тэна и его специальных познаний, но вполне
ценить все это, делать сравнение с другими лекторами Парижа вряд ли была в
силах.
Только к Толстому относился он с большими оговорками, недостаточно
ценил его творческую
силу и не прощал ему его нехудожественного языка.
В них были видны и юркость, и сознание здоровья и
силы, и наклонность все обсмотреть, взвесить и
оценить, в то время как легкие складки вдоль носа и приподнятые углы рта улыбались снисходительно, а при случае и вкрадчиво.
— Все любят, ищут ее, одну ее желают и ищут в жизни, и никто не признает ее
силы, никто не
ценит этого лучшего блага мира, не
ценит и не благодарит тех, которые дают его людям.
Но, увы, для второго разрешения этой дилеммы у ней не было прежней
силы. Она решилась на первое, думая, что в разлуке государь более
оценит ее общество.
Всмотревшись в домашнюю жизнь княгини и княжны Шестовых, наблюдательной девушке не трудно было вскоре догадаться, какую двойную роль играл, относительно их обеих, их присяжный поверенный, Николай Леопольдович Гиршфельд, и вместе с тем
оценить по достоинству ум, тактичность и находчивость этого дельца, подобного которому Александрина еще не встречала; и она, как в былое время княжна Маргарита, инстинктивно почувствовала в нем современную
силу, и преклонилась перед ней.
— А коли понимаешь, так и
оценишь всю
силу любви такой, что заставляет девушку отбросить самый стыд свой в сторону и самой избраннику сердца своего первой на шею броситься…
Это всегда так бывает. Женщина
ценит мужчину до тех пор, когда сознает опасность его потерять. Как только же она убедится, что чувство, внушенное ею, приковывает его к ней крепкой цепью и делает из него раба желаний и капризов, она перестает интересоваться им и начинает им помыкать. Благо мужчине, у которого найдется
сила воли разом порвать эту позорную цепь, иначе погибель его в сетях бессердечной женщины неизбежна.
Пьер теперь только, в свой приезд в Лысые Горы,
оценил всю
силу и прелесть своей дружбы с князем Андреем.